Открытое письмо главного героя новой книги Ольги Аристариной «Иван Иваныч Трампарам» своим читателям

Фото: Марина Минина

Главное, нас тут таких красивых, умных и в меру упитанных мужчин в самом расцвете сил предостаточно. Я пока ещё не со всеми успел перезнакомиться, но, надеюсь, впереди вечность.

Хотя рождён в 2025 году, мне чуть за сорок. Женат, воспитываю кота, немного поэт. Словом, всё, как у всех. А объявился я в Орле по воле некой Ольги Аристариной. Ей чуть меньше сорока, старается всех воспитать, тоже пишет стихи. В семье я не первый (шестая по счету книга и четвёртый сборник стихов для детей) и явно не самый любимый.

Ольга говорит, я нужен, чтобы показать детям, что взрослые от них не очень сильно отличаются, что ответственность брать страшно, но нужно и даже почетно, что возраст – понятие относительное, что главное – мир с самим собой и любовь повсеместно! Утверждает, мол, что годы и морщинки не так уж сильно нас меняют, а добро, мечты, любовь, смех и вовсе неизменны.

Типа такого:

Эх, был Иван Иваныч карапуз,
А нынче пенсия уже вблизи маячит…
Он всё давно попробовал на вкус…
Летят года, но ничего не значат!

Есть у меня к гражданке автору некоторые претензии. Да что там. У неё абсолютно

Всё не так

Был день совсем простужен
И всё пошло не так.
Синели в небе лужи,
Тверды, как мягкий знак.

 Я кутал шарфик в шею,
Робея свысока,
Я переплыл аллею,
Полаял на щенка.

Потом упал в канавку,
До капли высох весь,
Лёг постоять на лавку
И понял: я не здесь.

Был день совсем простужен
И как в бреду прошёл.
И в зеркале к тому же
Себя я не нашёл.

Теперь я засыпаю,
Открыв пошире глаз.
И добрых сов желаю,
Конечно же, всем вас!

Ответьте, почему у меня в книге такое ощущение, что я постоянно стою в тупике, хоть по жизни склонен перемещаться исключительно в облаках? Отчего полёт моей души все время натыкается на стену иронии автора? И каждое, буквально каждое мое дело или «недело» превращается в цирк какой-то: от дачных будней до варки компота? Прилагаю документ, где русским по белому всё изложено:

Отпуск

Иван Иваныч отпуск ждал:
Позагорать и всё такое.
Он деньги честно собирал,
Хотел нырнуть в волну прибоя.

Исправно видел он во сне,
Как бриз колышет что попало.
Он рассказал свой сон жене
И та его растолковала.

Мол, знаешь, это всё к тому
И к этому ещё в придачу…
И вот он едет в Бугульму
Копать, полоть, солить. На дачу.

Компот

Иван сварил себе компот
С малиной, яблоком и тиком.
И по усам тепло, и в рот.
И нравилось всем просто дико.

Иван сварил себе компот
С клубникой, персиком и таком.
Сейчас он кружечку нальёт...
Да за такой компот - хоть в драку!

Иван сварил себе компот.
Но вот часы куда-то делись...
Затылок чешет, руку трёт.
Найдутся! Главное – наелись.

Лежит в компотной глубине Отгадка хитрого вопроса. Лежит себе на самом дне И сладко тикает без спроса.

Как объяснить, что я философ и трогать меня, как и большинство мужчин, в минуты тягостных раздумий о судьбах мира категорически запрещается? Даже если эти минуты растягиваются на годы и от них на диване появляются аккуратные параболические вмятинки. Ведь нет повода не думать…

Ужасное стихотворение

Вчера смотрел одну программу.
Там ели черепаший суп.
Я охнул. Рот открылся прямо.
А я-то думал, что не глуп...

Я думал, суп для черепашки
И для её черепашат...
Суп ИЗ НЕЁ. Дымятся чашки
И с аппетитом все едят...

И мне приснился сон кошмарный.
Мешал огромным черпаком
Какой-то повар - малый славный -
Расхавленный кошачий корм.

Я замираю на рекламе.
Часотка с тиком начались...
Так корм он ДЛЯ? - бегу я к маме, -
Не может быть, чтоб был он ИЗ!..

Возможно, я не заметил, как потерял буйную шевелюру, приобрел отстранённый взгляд и аристократическую бледность, как мудрость веков пылью осела на моих ботинках и плаще. «Всё - суета и томление духа». Но могла же орловский художник Марина Минина как-то поколдовать надо мной. Сделали бы меня «может, шире чуть в плечах, может, ласковей в речах, а в глазах побольше синевы». Кому нужна эта рентгеновская точность души? Эти физиологические дачные подробности? Хотя на обложке я получился очень даже ничего. Но обложка - другое. На ней завсегда быть приятно. Понимаете, меня же все узнают. За соседа принимают, за весёленького актёра из сериала, а некоторые жёны ещё и со своими мужьями путают: «совсем как мой» говорят. Никому не хочется быть типичным, всем хочется быть уникальным!

Что-то есть

Кого-то украшает брошка,
Кого-то - бусы и парик,
А дядю Ваню красит кошка.
Без кошки он ходить отвык.

Есть в каждом непременно что-то:
Очарованье, шик, секрет.
А в дяде Ване есть... икота...
В нём ничего такого нет...

Он на пижаму плащ накинул,
Прижал кота к своей груди.
И все ему бормочут в спину:
- Какая лапочка, гляди!

Мы, поэты, остро чувствуем свою исключительность. И исключений в этом правиле нет!

Патиссоны

Иван Иваныч был поэтом
И очень неплохим притом!
Но как-то раз в деревне летом
Грустил он над пустым листом.

Зарифмовал он луг, и склоны,
И пыль дорожную вдали,
Но патиссоны! Патиссоны
Без рифмы, бедные, цвели!

Кальсоны – это не этично…
Персоны – эти здесь при чём?!
Не должен зреть непоэтично
На грядке бедный патиссон!

Плафоны… Нет, высокопарно.
Резоны? И какой резон?!
Эх, отчего растёт бездарно,
Невдохновенно патиссон?

Как трудно всё же быть поэтом:
Вся жизнь – один кошмарный сон,
Особенно в деревне летом:
Жара, безделье, патиссон…

Попасть в учебники не стремлюсь. Благородно не хочу, чтобы дети на ЕГЭ вспоминали, какой породы у меня кот, на какой ноге изящно порвана тапка, и плакали, плакали. Я добрый и щедрый, кстати. Ниже – навет…

Долг

Мне старый друг должок отдал.
Я деньги положил в футляр,
Футляр - в надёжный кошелёк,
Чтоб кто-нибудь не уволок.
А кошелёк кладу в мешок.
Сохранней будет кошелёк.
Мешок затянут на резинку,
Уложен поплотней в корзинку.
Но нет, мешочек видно в щёлку.
Побольше я ищу кошёлку.
Лежит сокровище на дне,
Но неспокойно что-то мне.
Суму вложу в большой рюкзак.
Рюкзак заброшу на чердак.
Там всё упрячу в чемодан,
Засуну в старенький диван.

Мне старый друг должок отдал,
Но я же не пересчитал!
Мне снова нужно на чердак,
Достать суму, кошель, рюкзак,
Футляр, корзинку и мешок...
Всё, больше не даю я в долг!

Нет у гражданки Ольги Аристариной ничего святого, никаких авторитетов, а книга-то для детей. Чему смеётесь? Над собой в старо… в расцвете лет смеётесь.

Слова на ветер

На ветер бросил я слова,
Как парус, как флажок.
А он их, зацепив едва,
Схватил и уволок.

Теперь боюсь я честно, чтоб,
Играя в вышине,
Их не швырнул кому-то в лоб,
В особенности – мне.

С моими товарищами и соседями по книге: рыцарями, джентльменами, людоедами и драконами поступили не лучше. Одним напророчили проблемы с пищеварением, другим - нелады с головами.

Как изобрели диеты

Рыцарь победил дракона,
Грудь пронзив ему стрелой.
Жа-а-аль: принцесс полмиллиона,
А дракон один такой...

Редкий вид исчез с планеты
Из-за губ, очей и кос...
Так придумали диеты.
Не хотелось, но пришлось.

Стал наш мир цивилизован.
Повстречайся в нём дракон,
Был бы цепью он прикован,
Ел бы только редьку он.

Истребленье - негуманно!
Похуденье - в самый раз!
Мне сдаётся, как не странно,
Рыцарь тот дракона спас.

Незваный гость

Не приходи ко мне в гости в четверг
И особенно – в полвосьмого.
Не беги по ступенькам наверх,
Не тянись до звонка дверного!

Не неси мне на память букет,
Торт, верёвочкой связанный прочно!
Мой ближайший сосед - людоед,
А ты дверь перепутаешь точно!

И тогда попадёшь ты на пир,
Только в виде незваного блюда.
И букет твой пойдёт на гарнир.
Уходи-ка подальше отсюда!

А что я приглашаю весь класс
И в четверг у меня день рожденья,
Это врёт мой сосед. Он у нас
Людоед. Ну, пока. Я пошёл. До съеденья!

А семью мою зачем поэту было трогать? Я сам их пытаюсь лишний раз не тревожить.

Личная жизнь

Завёл Иван Иваныч дом,
Автомобиль, жену и кошку
И позаботился о том,
Чтоб денежек скопить немножко.

И он устроился вполне,
Ведь все Иваны - однолюбы.
Он всей душой - к коту, к жене,
Которая грустит без шубы...

Стакан сметаны и цветы
Несёт домой в конце недели.
Довольны жёны и коты,
Но шубы-то не все надели.

Жена из зависти к коту
Сидит сварлива и печальна.
А он наводит красоту
И лижет мех весьма нахально.

И вот уже летят клочки
От чьей-то вылизанной шубы.
Кот зло сжимает кулачки,
Жена показывает зубы.

Как видно, эта маета
Теперь закончится не скоро…
И вот Иван побрил кота,
Чтоб только прекратилась ссора.

Конечно, местами получилось смешно. Не спорю. Но места эти не тяготеют к высокому штилю.

Иван Иваныч Комаров
С утра проснулся без штанов.
Соображал, соображал
И вспомнил, что вчера их снял!

Ха-ха…

Но детям хоть два пальца покажи – будут смеяться... или я ошибаюсь? Или они правду и ложь, добро и зло могут различать интуитивно?

В принципе, если кому-то и вправду понравится книга, если кто-то найдёт в ней решение своих вопросов, научится не бояться взрослых проблем и принимать самих себя, если просто посмеется, я согласен войти в литературу даже как Трампарам. Авторов не выбирают. Он один на все времена. Благородно прощу Ольгу Аристарину за то, что дала мне жизнь, но пока ей говорить об этом не буду. Пусть помучается.

Трампарам

Иван Иваныч не терпел,
Когда при нём поют,
А сам он за всю жизнь не пел
И нескольких минут.

Всё потому, что у него –
История печальная –
Была фамилия… того,
Ну, как бы музыкальная.

И вечно путали её
И вечно забывали.
И каждый напевал своё,
Когда Ивана звали.

- Иван Иваныч Ляфасоль?!
- Иван Иваныч Труляля?!
- Иван Иваныч Сибимоль?!
- Иван Иваным Ляляля?!

- Давно пора запомнить вам!
И хватит обзываться!
Не Татата, а Трампарам!

Так где мне распеваться?
Тьфу! Где мне расписаться?

С уважением, ваш Иван Иваныч!