«Пепел всегда такой же»: трагикомедия женщины на сцене «Свободного пространства»

Фото: Дарья Симонова

Информацию о нем любители театра могли черпать из соцсетей театра. Однако в этот раз рассказ о постановке не ограничился онлайн-проектом «Предпремьерное пространство» и вышел на площадку арт-кафе при «Свободном пространстве».

Участниками дискуссии первой встречи в рамках офлайн-проекта под названием «Культурный код» (16+) стали режиссер постановки Лариса Леменкова и кандидат филологических наук, доцент кафедры русской литературы XX–XXI веков и истории зарубежной литературы института филологии ОГУ им. Тургенева Светлана Зеленцова.

Режиссер рассказала пришедшим зрителям о закулисье процесса работы над пьесой, филолог же — о самой личности драматурга. Было отмечено, что «Татуированная роза» считается одной из самых светлых его пьес. Материал для постановки предложил Леменковой художественный руководитель театра Сергей Пузырев. Режиссер заметила, что не сразу приняла эту идею. Однако затем пришла к мысли о том, что он в каком-то смысле близок ей — потери любимых неизбежны для каждого человека. Так режиссер-женщина взялась за женскую историю о страхах, любви и о том, как можно отпустить саму себя на свободу из клетки воспоминаний и скорби, чтобы снова почувствовать себя живой.

Роль главной героини Серафины Делла Роза режиссер отдала Светлане Нарышкиной. По словам Леменковой, эта актриса понимает ее с полуслова. Выбор оказался удачным — при всех драматических возможностях Светланы в этой роли выстреливает и ее комедийный дар. Их дуэт с Игорем Нарышкиным (исполняет роль Альваро) гасит драматический накал пьесы, добавляя при этом легкости повествованию Уильямса. Перед зрителем разворачивается «трагикомедия женщины», как определили жанр постановки ее создатели.

Осязать текст пьесы помогает также работа художника Карины Автандиловой. Ее решения художественного пространства постановок любители этого орловского театра могут знать, к примеру, по спектаклю «Непорочный брак».

В ее «Татуированной розе» две культуры — американская и итальянская — сталкиваются в дуэли: нарочитый поп-арт 1960-х нет-нет да и вторгается в быт сицилийской семьи. Досужее окружение Серафины (сицилийки, осевшей с супругом и дочерью в штате Миссисипи) — сплошная карикатурная типа как Мерилин Монро, сошедшая с картины Уорхола, с банками из-под Колы вместо бигудей. Да даже любовница погибшего супруга — Эстелла — тоже будто бы Мерилин из картины «Джентльмены предпочитают блондинок».

Назойливые цветастые образы сплетниц-соседок вторгаются в пространство Серафины, которое она ревностно охраняет, превратив после гибели мужа свой дом в склеп по сути. Свечи, урна с прахом, траурные темно-бордовые розы, фигурка Мадонны, от которой Серафина всё ждет знаков судьбы, не в силах собраться и принять течение жизни, и главное действующее лицо в центре композиции — то ли шкаф, то ли исповедальня с образом распятия.

Серафина противостоит вульгарности и пошлости внешнего мира, пытаясь оградить от них воспоминания о своей любви к супругу (ведь все твердят, что он ей изменял). По этой же причине она запирает в домашнем «склепе» и свою юную 15-летнюю дочь.

В то же время из шкафа-исповедальни вырываются внутренние страхи Серафины. Главный среди которых воплощен в образе старухи Стреги — старость, поджидающая пока еще молодую вдову, но время скоротечно. Стрега осуждает, одергивает, не отпускает Серафину, но в то же время подшучивает над героиней, подзуживает ее. Недаром эта седая ведьма одета в вызывающий наряд и подыгрывает себе для веселья на аккордеоне.

Ткань спектакля — вся из этих деталей и образов, которые внимательный зритель с интересом угадывает и уверенно идет за мыслью постановщиков.

«Тела разлагаются, а пепел всегда такой же» — к такой мысли приводит Серафину простодушный Альваро. И, кажется, с этого момента героиня пробуждается к жизни и преображается.

А урна с пеплом исчезает где-то в глубинах шкафа...

Оксана Полуничева,
фото Дарьи Симоновой