Книжная камера вечной весны

Орловский режиссёр  Сергей Пузырев воплотил своё видение в сценическом решении  этого материала. С грязного звука первых аккордов дребезжащей гитары из альбома «Сто лет одиночества» группы «Гражданская оборона» начинается история-откровение о человеке, который всю свою жизнь пытался убежать от мира и спрятаться в духовной миграции. Но зоопарк сменился джунглями, правила игры поменялись, а Михаил Питунин – главный герой этой трагикомедии, роль которого исполняет Альберт Мальцев – решился на фантастический подвиг, вбив себе в голову мысль о полётах снаружи всех измерений.

Первая фраза в спектакле зрительный зал задевает за живое, ведь герой признаётся в том, что говорить открыто в обществе не принято и считается зазорным. Он сообщает: «Пушкина я возненавидел ещё в детстве. Можно сказать, как-то сразу не заладилось. Ещё с детского сада». Но это отторжение, о котором он заявляет без зазрения совести, касается не литературных предпочтений и не вопросов эстетики, а лишь иллюстрирует старую поговорку: «насильно мил не будешь». Так что претензии здесь высказываются вовсе не к поэту, а к навязываемому стереотипу и пресловутой принудиловке. По мнению ряда исследователей, с 1937 года в СССР официальная идеология насаждала «чисто коммунистический культ Пушкина», который  «возводился по точно такой же модели, как культы Ленина и Сталина». Изучение творчества Пушкина в школе, где его, как и «Маяковского, насаждали как картошку при Екатерине Второй» (по образному сравнению Бориса Пастернака), сделало своё чёрное дело.

На сцене Пушкин поначалу появляется в качестве монолитного памятника. Именно таким он предстаёт в воображении маленького Миши Питунина: скучным, холодным, одним словом – мёртвым. Замечательная режиссёрская метафора, показывающая, как медный Пушкин сходит с пьедестала и становится для Питунина пусть и безмолвным, но чрезвычайно важным и в какой-то степени инфернальным спутником жизни, сопровождающим его повсюду духом, – это лишь одна из многочисленных находок Сергея Пузырева, которые наполнили спектакль художественной конкретикой и придали выразительную форму лежащим между строк пьесы смыслам. В миниатюрной, подвижной, стройной и лёгкой фигуре поэта уже начинают проступать черты того самого Пушкина, который умел очаровывать своих современников с первого взгляда и заражать развилистым смехом окружающих. Эту роль, построенную на пластике, исполняет Ольга Виррийская. Она же воплощает в спектакле и образ первой возлюбленной Питунина, которую режиссёр высекал из аллюзий действительности, лишь слегка опираясь на характер, очерченный в пьесе Михаилом Хейфецом.

Девочка-хиппи, распевающая песни трагически погибшей в 1991 году Янки Дягилевой. Вот она – открытая, искренняя, словно «ослепительный луч подлинности» – заметает свои шаги  стрелками часов, утопает в безвременьи. Вместе с ней исчезает и Пушкин. А на опустевший пьедестал – свято место пусто не бывает – взбирается военщина. Сильная, гротесковая сцена «Сон Питунина»,  в которой смешивается ужас и смех, становится сквозной щелью между реальностью и иллюзорным миром, который главный герой строит вокруг себя. Яркие, пусть и эпизодические актерские работы Дмитрия Литвинцева и Максима Громова отсылают к типажам из фильма «Жмурки».

В трактовке режиссёра Питунин не просто чудаковатый романтик, заигравшийся фантазиями, а отчаявшийся одинокий человек, для которого единственной точкой опоры в распадающемся привычном мире стал именно Пушкин. Его воля проявилась в желании принять смерть достойно и нейтрализовать окружившую его пошлость и бессмысленность красками воображения. Отсюда и прощальная интонация, с которой Альберт Мальцев произносит свои ироничные монологи. Все сразу становится на свои места, и поэтому не возникает вопросов, почему взрослый мужчина так много говорит о детстве и юности.

Под сугробами житейских анекдотов Михаил Хейфец тщательно скрывает приближение к трагической развязке. Лишь перед финалом он даёт небольшой звоночек, который настораживает читателя и позволяет догадаться, что финал пьесы закончится не на мажорной ноте. В спектакле же Сергей Пузырев начинает готовить зрителя к развязке постепенно и практически сразу. Используя в прямом смысле звонки, прерывающие монолог героя вскрики телефона, он закидывает в пруд зрительских догадок удочку с наживкой тревоги.

Образ Питера в спектакле сретуширован и всплывает лишь потому, что история дуэли Пушкина с Дантесом указует на конкретное место финальной сцены. Чёрная речка, чёрный монолитный памятник Пушкину, чёрный юмор и нескончаемая чёрная полоса неудач главного героя.

Сергей Пузырев умеет и рассмешить зрителя, и довести до исступления и слёз, пощекотать нервы и размягчить сердце высокой лирикой. Он строит спектакли таким образом, что их увлекательно не только смотреть, но и разбирать, не упуская из внимания ни детали, ни образы действующих лиц, ни режиссёрскую трактовку в целом. Кстати, именно авторская, индивидуалистичная позиция делает его работы интересными и живыми. Можно наверняка говорить о преобладании дионисийского начала в его творчестве, которое не оставляет зрителя равнодушным и провоцирует думать и чувствовать.

Самое же ценное, если после просмотра спектакля зрители захотят освежить в памяти и перечитать произведения гения русской словесности, даровавшего нам современный русский язык.

Анна Дулевская