"Шуруп": рассказ бывшего пограничника
"Но, бывает, жизнь встает в таком разрезе, что большОе понимаешь через ерунду". Кажется, Вл. Маяковский сказал.
Вот про ослов говорят: тупые. Тупые, мол, и упрямые. Ну, насчет их упертости не спорю. Как что не по нему действительно - ни тпру-ни ну, ни шагу вперед. А вот насчет сообразительности, извините...
Служил я на высокогорной погранзаставе. Застава состояла из тридцади солдат, двух офицеров (один был женат), прапорщика-старшины, кошки Василисы и трех собак-следопытов. Связь с миром осуществлялась по радиотелефону, да ещё раз в неделю два бойца с рюкзаками отряжались в кишлак, расположенный двадцатью километрами ниже, за почтой и сменой белья. Изредка из самого райцентра, где расположен штаб погранотряда, прилетал вертолет с продуктами, обмундированием, боеприпасами и большим начальством, проверяющим, как мы службу несем...
Однажды летом мне с приятелем выпал черед идти в аул. Спускаться по узенькой тропинке, петляющей меж скал, одно удовольствие. Следи лишь, чтобы на осыпях кувырком не покатиться - дров наломаешь...
В поселке мы первым делом зашли на почту, забрали письма, посылки - ох, хорошо их получать, да вот каково наверх тащить! - потом в сельпо отоварились заказами друзей - сигареты там, конфеты, сгущенка, детская смесь для командирского дитё, и в последнюю очередь наведались в быткомбинат за свежестиранным постельным бельем...
Пора в обратный путь. Но в гору подниматься - это не вниз трусить. Через каждые полсотни шагов - привал, воздуху не хватает. Высокогорье... Вдруг нас окликает местный аксакал:
- Стой!..
Смотрим, направляется к стоящему во дворе ослу, берет за уздечку и ведет к нам.
- Бери...
Картинки по запросу на высокогорной погранзаставе
Мы, естественно, растерялись. Приятель мой, вологодский вахлак, начал было мямлить что-то насчет денег: мол нет у нас финансов, а дед только усмехнулся.
- Бери-бери! Так бери. Ишак - общий...
Сам помог связать рюкзаки и, навьючив на осла, напутствовал:
- Чу! Пошёль!
Надо сказать, в аулах действительно существуют ослы, которые конкретно никому не принадлежат. Кому надо, скажем, сена, дров, овощей с поля привезти - запрягают ослика и - вперед. Сделав работу, рапрягают, хлоп по крупу - свободен, гуляй. И мотается бедняга опять по дворам; где клок сена ухватит, где ботвой и пожнивными остатками закусит; если повезет, на колхозном дворе к общественной скотине пристроится. Пока не прогонят...
Ба-а-алин, лафа! Я веду осла на поводу, приятель - сзади. Оба налегке. Да и зачем ишачить, когда настоящий ишак имеется! И наша поклажа для него - похоже, тьфу, семечки. Это же надо как подфартило!.. На заставу прибыли, как белые люди. Солдаты дивились, словно если бы мы на мерсе подкатили.
И для вислоухого жизнь пошла: не жизнь - малина. Целыми днями слонялся возле кухни или пасся на приволье. Изредка с кухонным нарядом ходил по дрова, раз в неделю родной кишлак навещал. И уж совсем редко - с вертолета грузы перетаскивал. Со всеми скентовался, свой бизнес основал: за кусок сахара катал свободных от службы солдат, которые дали ему кличку «Шуруп». (Так погранцы навеличивают армейцев). Видать, крепко он в своей прошлой жизни намаялся от одиночества и бесприютной неприкаянности, если по команде балдеющих солдат «Застава, в ружье!» научился издавать трубный рев и, припав к земле брюхом, ползти.
Но вот однажды в очередной раз прибыл вертолет, а Шурупа нет. Сбежал подлец! Пришлось весь груз на себе перетаскивать - а это полтора километра по горным кручам. Отвыкли мы ишачить! Закончили работу - тут и он явился-не запылился. И так повадился: только услышит хлопанья винтов вертушки, тихой сапой - в кусты и хрен его увидишь. Пробовали даже собаку по следу пускать - тоже ничего не вышло. Собачки-то натасканы на шпиёнов, а не на ишаков! А может и обнаружит - не гавкнет. Перемигнутся, мол, лежишь? Продолжай... И дальше идет. Не иначе, и они своих не закладывают...
Но пограничники - народ тоже изобретательный: нанизали стреляных гильз на крепкий капроновый шнурок и повесили ему на шею. Попробуй теперь укрыться!..Но и на этот раз Шуруп оказался не промах - сообразил что ожерелье его выдает и стал не убегать, а просто затаиваться и лежать неподвижно среди камней. Пограничники хоть и следопыты, но пойди разыщи среди серых гранитных валунов серого осла! Да и времени нет на поиск. Скорей надо борт разгружать, а не этого сачка вислоухого искать.
Но в конце концов нашлась на него управа. С помощью тех же вертолетчиков, которые стали загодя нас по рации предупреждать: «Через 20 минут будем у вас. Держите своего Шурупа»! Иногда даже из самого штаба погранотряда напоминали. Во какой знаменитостью стал наш ишак!..
А однажды случилось вот что. Заболели два солдата разом. Слезы, насморк, кашель, удушье, глаза распухли. Начальство в штабе переполошилось. Из отряда примчалась вертушка с военврачом. Молодой доктор осмотрел больных и вдруг, увидев в окно Шурупа, с которым ребята чуть не целовались (сахаром изо рта кормили), хлопнул себя по бедрам.
- Так у вас ведь сап, засранцы! От осла заразились... Всех - в борт! Немедленно! Всех - в лабораторию... И осла!
Делать нечего, приказ начальника - закон для подчиненных. Проводили сослуживцев до вертолета, и Шурупа затолкали...
Через полмесяца, отъев ряхи на госпитальных пайках, «больные» вернулись. Выяснилось - аллергия на пыльцу каких-то горных цветов. А невинный Шуруп так и остался за 200 километров, в совершенно чужом городке. Смешно же было надеяться, что и его вернут на заставу на вертолете...
Через полгода вышел срок моей службы и мы, старики, собрались домой. Сначала на вертушке прилетели в город, в отряде справили документы, оттуда направились на автовокзал, чтобы на автобусе ехать на железнодорожную станцию за 80 километров. Нас было шестеро, в новеньких шинелях, перетянутых скрипучими ремнями, с одинаковыми чемоданчиками в руках... На душе - радость неописуемая! Вдруг слышу - знакомое характерное бренчанье и вижу осла, собирающего на грязном перроне вокзала арбузные корки.
Шуруп! В том же ожерелье из стреляных гильз, которое мы ему когда-то повесили на шею.
- Шуруп! - кричим хором. - Шуруп!
Он вскинул голову и со всех ног бросился к нам.
- Шуруп! Шурупчик! Где ж тебя носило, братан?! Бродяга ты серый...
Кто-то побежал в привокзальный буфет и притащил коробку рафинада
А он - не до лакомства! - знай только трется своей тяжелой башкой о наши дембельские шинели и сопит, будто силится что-то сказать и, поверите, из глаз его слезы катятся. Народ, глядя на нас, диву дается: солдаты в серых шинелях, обступив серого осла, поцелуями осыпают...
Началась посадка в автобус, погрузились и мы. Поехали. А Шуруп потрусил за нами. Выехали уже за черту города - он не отстает. Автобус прибавил скорость - и Шуруп перешел на галоп. Но вы же знаете, какой из осла скакун. Смех, да и только. А у меня на душе - хоть из автобуса выпрыгивай...
До сих пор, как увижу по телевизору солдат, погранзаставу... да просто сахар кусковой, так сразу представляю несущегося за автобусом в пыли грейдера Шурупа. Мчится на своих негнущихся, как ходули, ногах, взбрыкивает, отчаянно изображая аллюр...
Вот ведь, братцы, какая штуковина жизнь, а...
отсюда
